Людмила Дмитриевна Бутейко о Бутейко Константине Павловиче

Людмила Дмитриевна Бутейко (Новожилова) о соратнике, друге, учителе и просто близком человеке

…История жизни Константина Павловича Бутейко неразрывно связана с историей нашей страны. Жизненный путь выдающегося ученого является ответом на многие вопросы.

Афоризмы и высказывания
Фрагменты лекции К.П.Бутейко

Родился Константин Павлович под Киевом, в селе Иванницы Черниговской области. Окончание «-ко» его фамилии указывает на казацкое происхождение. Константин Павлович очень любил свою Украину, считал ее центром Вселенной, местом с удивительным климатом, энергетикой... «Именно здесь зародился настоящий славянский разум» — не раз говорил он про Родину.

Родители — украинцы, механик и учительница. Бутейко уже ребенком отличался особым характером, всегда делал то, что считал нужным. И мудрые родители с ним не спорили, постоянно убеждаясь в самостоятельности и разумности сына. «Мальчишкой я ходил раздетым, доставляя немало огорчений матери, но никогда не болел, и она перестала по этому поводу беспокоиться». Гордый и независимый ребенок, Бутейко не любил чрезмерную опеку и надзор. «Какого странного мальчика я родила»! — часто говорила про него мать. С детства Константин любил природу: «Мне все было важно, я изучал каждую букашку, каждую травинку, часами пропадая в поле или в лесу». Большое влияние на личность Бутейко оказала бабушка. В молодости она работала в княжеском поместье, влюбилась в князя Свирского и родила ему двоих детей. Ее дочка и стала мамой Константина Павловича. Бабушка знала все лекарственные травы, умела лечить, посвящала в свои секреты любознательного внука. После смерти князя, бабушка второй раз вышла замуж за казака и в 53 года родила еще одну дочь. «Анализ, логика и мышление у меня от бабушки», — шутил Бутейко. Потом семья переехала в Киев.

Отец привил будущему доктору любовь к технике, и юный Бутейко перед войной поступил учиться в Киевский Политехнический институт. Прекрасно разбирался в технике, ставил «диагноз» автомобилю на слух.

Когда началась война, Константин был студентом второго курса, во время интенсивных бомбежек Киева, вытаскивал раненых из-под завалов. Вскоре, ушел добровольцем на фронт и прошел всю войну без единой царапины! Дважды переходил линию фронта под бомбежкой. Случайная командировка в медсанбат определила его судьбу. Там он увидел кровь, смерть и человеческое страдание, осознал бессмысленность убийства.

Войну вспоминать не любил: «Я видел деградацию человеческой личности, безумие войны, уничтожение лучших людей. Самые смелые, самые сильные шли в атаку первыми, первыми же и погибали.… Тогда я понял — надо изучать человека, его организм. Надо научиться помогать!» Решил поступать в медицинский, чтобы понять «как в человеке все работает». Вернулся в Москву лейтенантом, по заданию сопровождал поезд трофейных машин. Целый год занимался их обслуживанием после победы, параллельно готовился в институт. Тогда же родилось его любимое выражение: «самая совершенная машина — человеческий организм»!

В Первый Медицинский институт имени Сеченова Бутейко поступил с пятерками по всем предметам. «Я сразу поставил перед собой глобальную задачу — победить болезнь, помочь человечеству! Слишком много повидал горя». К этому и шел, получая прекрасные оценки, всегда зная блестяще любой предмет институтской программы. Изучив его привычку задавать вопросы позаковыристей, преподаватели побаивались Бутейко, всегда требующего от профессоров уникального, авторского материала по предмету. «Учебник я и сам могу прочитать. Чужой опыт — нет». Бутейко обладал феноменальной памятью, помогающей ему запоминать в десятки раз больше материала, чем остальные студенты. «Я грыз науку, как никто. Студенты влюблялись, путешествовали, а я учился»! Пересмотрел такое количество специальной литературы, что Е.М.Тареев, его учитель по терапии, был поражен. Тема исследования «злокачественная гипертония», заданная именно академиком Тареевым, и стала основой для будущего открытия. А профессор-гинеколог Кватер называл Бутейко «необычным учеником».

На втором курсе Константин Павлович попросил Е.М. Тареева разрешение на прохождение практики в палатах для неизлечимых больных, где впервые увидел, как меняется характер дыхания в последние часы жизни человека. Потом, мог всегда безошибочно определить срок ухода больного из жизни по его дыханию. И ни разу не ошибался! «Нянечки и медсестры меня боялись, считали колдуном…» Эта взаимосвязь не давала покоя молодому доктору, и поиски истины начались. Бутейко поднял в библиотеках всю имеющуюся литературу по дыханию: «Многие книги были даже не разрезаны, никогда не открывались, а ведь там имелись ответы на многие глобальные вопросы медицины!» Действительно, и раньше многие ученые, медики пытались понять механизм функции дыхания, множество работ оставили, даже Сеченов занимался некоторое время углекислым газом. Бутейко часто ссылался на этих авторов, но не забывал добавлять, что «многие исследователи шли по ложному пути».

Мединститут Бутейко закончил с отличием, и Тареев забрал перспективного ученого к себе в 24 больницу у Петровских ворот, где Бутейко больше месяца проработал врачом. Там и стала у него формироваться идея о наличии связи злокачественной гипертонии и глубокого дыхания, подкрепляемая врачебной практикой, увиденным вокруг. Как это часто бывает, Бутейко заболел именно той болезнью, которую несколько лет сам всесторонне изучал. Злокачественная гипертония настигла молодого совсем еще человека. В поисках оздоровления Бутейко занимался йогой, различными видами спорта, старался глубоко дышать, считая, как и все вокруг, это очень полезным. «Я прошел стандартный путь общепринятых заблуждений, с которыми приходят ко мне больные!»

Имея верхнее давление 300, Бутейко стал уменьшать дыхание, и давление понизилось до 120. Поставив эксперимент на самом себе, Константин Павлович вылечил свою гипертонию! Простота метода поразила его, он был потрясен, что никто ранее не увидел столь очевидную закономерность. «Я думал, объявлю завтра о своем открытии — весь мир узнает, и будет спасен!» Но в жизни получилось иначе, учитель не понял ученика... Мало того, дерзость молодого врача насторожила мэтров, вызвала у них раздражение и зависть к легкому, как им казалось, успеху «провинциального выскочки». Начались его хождения по мукам. Бутейко выступал с лекциями по Москве, и в научных кругах пошел слух о чудаке-ученом, который собирается лечить болезни века ... дыханием! Начались разговоры о вменяемости самого Бутейко. Константин Павлович замкнулся.

Теперь понятно, почему Бутейко часто вспоминал судьбу австрийского акушера-гинеколога Иоганна Зоммельвейса, который открыл природу сепсиса. Вспоминал, и сравнивал со своей. 19 век, Австрия — центр мировой науки и медицины. Университетская клиника, где рожают проститутки — на них «тренируются» студенты. Из десяти женщин восемь умирает в родильной горячке (послеродовой сепсис). Рядом монастырь с повитухами, у которых лишь две роженицы умирает из десяти. Никто не понимает в чем дело! Зоммельвейс заметил, что многие студенты сначала занимаются в анатомическом театре, а потом сразу отправляются на роды. Не помыв руки! Тогда никто не видел в этом дурного, микроскопа еще не было, кто такие микробы, никто не знал. А Зоммельвейс, за 50 лет до открытия Пастера, все же увидел очевидный путь переноса инфекции. Увидел и заставил студентов на выходе из анатомички тщательно мыть руки хлоркой. Сразу же смертность рожениц существенно снизилась.

Кстати, при жизни Зоммельвейса считали сумасшедшим — слишком «простым» было его открытие. Над доктором смеялись, называли его шарлатаном. Это сегодня в центре Вены гениальному «сумасшедшему» стоит памятник с подписью «спасителю матерей». А тогда, оклеветанный доктор сбежал из сумасшедшего дома, чтобы расклеить листовки по городу с призывами мыть руки, прибежал в анатомический театр, на глазах изумленных студентов сделал себе надрез и окунул палец в мертвое тело. Как и следовало ожидать, Зоммельвейс заразился трупным ядом и умер от сепсиса, доказав свою правоту собственной смертью. Через 50 лет Пастер объявил о существовании микробов. «Я их увидел, но открыл Зоммельвейс!» Бутейко часто говорил: «Судьба Зоммельвейса — моя судьба...»

После неопределенной реакции на открытие в Москве, руководитель Сибирского отделения Академии наук СССР математик М.А. Лаврентьев пригласил Бутейко в Новосибирск, в Академгородок. В то время в Академгородок приглашались лучшие ученые страны. Выделил бюджетные средства на создание лаборатории, на покупку дорогой импортной аппаратуры. «Ты должен научно доказать свою правоту, только тогда все поверят. Будешь работать тайно, прости, время такое. Давай!» — получил наказ молодой ученый. Шел 1960-й год... Лаврентьев очень помог Бутейко, диагностическая аппаратура покупалась в Дании, многое Бутейко изобрел сам. Знаменитый балласто-кардиограф или «физиологический комбайн», как его называли в лаборатории, расписывал программу работы сердца на 15 лет вперед! Кстати, на чудо-комбайн было получено авторское свидетельство. Официально считалось, что лаборатория Бутейко готовит больных к операциям на сердце, которые проводил профессор Е.Н.Мешалкин. Подопечные доктора Бутейко удачно переносили операцию и довольно скоро выписывались домой. По городу поползли слухи о Бутейко, «приносящем удачу». Начались подозрения и зависть коллег, разговоры о якобы гипнотическом воздействии на пациентов.

Константин Павлович ничего не замечал, был одержим работой. Собрав вокруг себя кружок единомышленников, Бутейко допоздна засиживался в лаборатории, изучая проблемы дыхания. Никто, кроме Лаврентьева не знал об исследовании. Мало того, Институт математики, которым он руководил, оказывал всестороннюю научную поддержку бутейковскому кружку, сопровождая исследования математическими расчетами. Таким образом, каждая болезнь иллюстрировалась химической формулой с математической зависимостью. Союз врачей и математиков оказался плодотворным, приносил профессиональную радость ученым-единомышленникам. Для Бутейко и его команды это было счастливое время научного полета, поиска, радости открытий.

В 1962 году работа была завершена, Бутейко подготовил отчет лаборатории «Тема №35». Рисунки, чертежи, планы, подробнейшее описание хода исследования ... Все, что хотел, Константин Павлович доказал, о чем и решил доложить на Ученом Совете сибирского отделения Академии наук. После горячего выступления зал загудел: «Какое там дыхание?!» В институте Математики начались интриги, коллектив разделился на сторонников и противников Бутейко. В феврале 1962 года, Бутейко подал заявку на регистрацию своей идеи по лечению гемогипокарбии («Дефицит углекислого газа в альвеолярном воздухе» или «Углеродная теория дыхания») в Комитет по изобретениям, где она пролежала 21 год! Непонимание, равнодушие, зависть тормозили принятие решения... Лишь в 1983 году автор открытия получил, наконец, патент на свой метод с приоритетом 1962 года.

Слева направо:
БутейкоЛ.Д., Насонкина Н.С.,
ГенинаВ.А., Бутейко К.П.,
Новосибирск, 1987г.

Брожение продолжалось до 1968 года, лабораторию постоянно перебрасывали с места на место. В Академгородок приехал с вопросом Министр здравоохранения Б.В. Петровский: «Что у вас тут творится? Кто такой Бутейко, что он там насочинял?» Выслушав доктора, сразу предложил апробацию метода. Первая прошла в 1968 году, в Ленинграде, в Пульмонологической Клинике академика Углова. Наблюдали 46 тяжелых больных, астматиков и гипертоников. Бутейко и две его ученицы, врачи из Новосибирской лаборатории, Вильма Августовна Генина и Надежда Стефановна Насонкина, за месяц всех вылечили дыханием, о чем был немедленно составлен отчет. Бутейко потом 12 раз летал в Ленинград, но никак не мог получить на руки этот документ. Его постоянно посылали из кабинета в кабинет разнообразные чиновники. Кстати, в этой контрольной группе больных был некий Бадмаев — внук известного китайского лекаря-философа, лечившего по системе Джуд-Ши сильных мира сего. Этот человек был настолько потрясен методом Бутейко, что помог изъять ценную бумагу, применив свои связи. Детектив! Теперь у Константина Павловича был на руках документ об успешной апробации метода, в котором была подробно описана история выздоровления 46-ти тяжелейших больных.

Казалось, дорога открыта, но реакция чиновников была более чем странной. В августе 1968 года пришел приказ закрыть лабораторию, распустить научный штат. Разогнать, если точнее выразиться. Сказано, сделано. Группа неизвестных ворвалась ночью в здание института и устроила разгром в лаборатории: порвали медицинские карты, раскидали бумаги, разрубили топором уникальный комбайн, который стоил, между прочим, полмиллиона долларов. Бутейко в это время был в Москве, и вдруг получает срочную телеграмму: «Беда! Немедленно возвращайтесь!» Вылетел в Новосибирск, примчался в свою лабораторию, и, как вспоминают его коллеги: «Вошел, и сразу стал седой!» Этот человек с колоссальной силой воли больше ничем не выдал свое потрясение. Единственное, что удалось сотрудникам лаборатории спасти от варварского уничтожения — это истории болезни прошедших через физиологический комбайн больных. Они все сохранились.

Такой была реакция властей гениальное открытие доктора Бутейко. И правильно, как можно лечить без лекарств? Чем будут заниматься больницы, институты, фармакологические фабрики? Напрямую закрыть лабораторию было бы слишком вызывающе, так обвинили в «научной необоснованности»! Константин Павлович все понял. Казалось, кончено — он остался без работы, без сотрудников, без поддержки... В Москву ездил, пытался правды добиться, но безуспешно. Трижды его пытались запрятать в психушку, но каждый раз не хватало чьей-то подписи под резолюцией. Два врача подписывают, а третий нет! Совесть не позволяла...

Семья, жена и дочка, тоже не поняли, не прочувствовали всю тяжесть момента. Жена давно пыталась «образумить» странного доктора, вернуть к «нормальной» жизни. Последняя точка в отношениях была поставлена в момент всеобщей травли.

Но один доктор оставался недолго. Слава об авторе уникального метода, о сотнях вылеченных больных была неподвластна чиновникам. К Бутейко потянулись люди... Как и раньше, он ходил в библиотеку, «правил» диссертации друзьям, вот только работать с больными теперь приходилось по квартирам, но так ли это важно? Со всего света ехали больные, надеялись найти помощь, вылечиться.

Так и мы с ним познакомились. Я тяжело болела: гормонозависимая форма бронхиальной астмы, да еще опухоль в груди — кистозная мастопатия. В 29 лет я была инвалидом первой группы. Огромные дозы гормонов, усы, борода, вес 120 килограмм... Задыхалась постоянно, все «скорые» Москвы меня знали в лицо — большую часть года проводила в больницах. Столько смертей видела! Положение мое было удручающим, все родственники и знакомые пытались мне как-то помочь, искали любые способы спасения. И вот, в 1968 году это было, попадается мне в руки газета со статьей о Бутейко. Я поняла, что это мой шанс, и тут же написала ему письмо. «Новосибирск. Доктору Бутейко». Без адреса! Это уже позже подобные письма без проблем находили доктора, а тогда мое вернулось. С ним растаяла и надежда. Раздобыв все-таки с большим трудом точный адрес Бутейко, я написала еще. Прошло время, и вдруг получаю телеграмму: «Буду проездом в Москве, могу Вас посетить». 9 февраля 1969 он позвонил в дверь. Я каждый год праздную эту дату, перевернувшую мою жизнь, мой второй день рождения...

Первое что я отметила про себя, это необычайно пристальный взгляд высокого статного человека. А он рассказывал, что первое впечатление от меня у него было удручающее: «Я видел перед собой умирающую...» ...Достает этот странный доктор секундомер и говорит: «Сейчас мы замеряем, сколько Вы можете не дышать!» Я расстроилась, предложение показалось мне, мягко говоря, странным. Моя пауза в тот момент была очень маленькой. Убедившись в этом, он сказал, что у меня глубокое дыхание, от него я и болею... Стал терпеливо объяснять опасность моего положения, описал путь к спасению. Его слова о дыхании с трудом доходили до меня, я успела уже не раз пожалеть об этой бесполезной встрече. Это я-то глубоко дышу? Мне же дышать совсем нечем! Задыхаюсь! А Бутейко за свое: «Вам надо меньше дышать!» Сказал, как отрезал... Заметив мое недоумение, он нарисовал схему дыхания, и рекомендовал маленькие паузы между выдохом и вдохом. До сих пор храню этот рисунок… А тогда, я слушала как в тумане. Бутейко прочел мои мысли: «Ладно, есть еще кто-нибудь дома?» «Сын». «Зови!» Пришел 9-летний Андрей. Бутейко стал ему что-то тихо объяснять, а потом, резко повернувшись в мою сторону, сказал: «Твоя мама очень больна. Хочешь спасти ее, постарайся разъяснить ей все, что я тебе только что сказал, но так, чтобы она непременно поняла». И ушел.

Он был всего лишь час у меня дома, но за это время я поняла, что и сама могу помогать людям. Мне хотелось поделиться знанием, радостью, надеждой. Я моталась по больницам и поликлиникам со своей астмой и рассказывала товарищам по несчастью о Бутейко. Для многих это была последняя попытка вылечиться. И люди пошли, результаты не заставили себя ждать. После второй нашей встречи мы стали жить и работать вместе. Бутейко в меня поверил, я сама еще до конца не выздоровела, но других своей уверенностью в успехе заражала. Он видел мое отношение к методу, общие интересы и позиции… 34 года мы прожили бок о бок, и я каждый день видела в нем что-то новое, захватывающее. Он умер 2 мая 2003 года, 27 апреля к нему приезжали люди с Востока, и они четыре часа вдохновенно беседовали о философии и о методе, конечно. Посетители тогда были потрясены его знаниями.

Сразу после нашего знакомства Бутейко пригласил меня на лекцию для медиков, которая меня потрясла. Знания у него были необычайные! Вообще, за все годы совместной жизни я не пропустила ни одной его лекции, оторваться от его выступлений было невозможно. И сегодня, читая его работы, все время замечаю что-то новое. Когда Бутейко первый раз рассказал мне о методе — мир для меня перевернулся! Такие простые, очевидные вещи показались мне спасением для многих страдающих. Бутейко и сам был очень необычным человеком, ни с кем его невозможно сравнить. Интеллект, отношение к людям, система ценностей — все у него было уникально. На все было свое мнение, на любой вопрос у него был свой аргументированный ответ.

Очень странно, что многие вчерашние его сподвижники, сегодня пытаются обвинять Бутейко в интуитивном подходе к его открытию. Да, Константин Павлович не раз повторял, что врач, ученый должен обязательно доверять своей интуиции, но сам он не только блестяще учился и получал самые высшие оценки лучших профессоров страны, но и неустанно занимался научной работой. Конечно, элемент озарения — необходимое звено любого научного открытия, но за этой вспышкой всегда стоит гигантский каторжный труд. «Ничего не бывает из ничего»! Жаль, что сегодня, кроме нас, его последователей, научный багаж Бутейко, его архив мало кого интересует. Это удивляет. Недаром Константин Павлович называл наше непростое время «веком делячества». Официальная медицина продолжает шарахаться от метода Бутейко, как будто он шарлатан какой-то... Еще раз повторяю, Бутейко не знахарь, не медиум — он блестящий врач и выдающийся ученый, спасший сотни тысяч людей. И этим все сказано!

Бутейко не любил учить. Он просто раздавал свои рекомендации, и если человек сразу понимал, работа продолжалась. А я наоборот, люблю учить, он всегда мне говорил: «Ты единственная можешь правильно обучать методу!» Бутейко любил больных, «схватывающих на лету», заинтересованных в скорейшем результате. Когда приходили тяжелые пациенты и долго не понимали сказанное, он всегда звал меня: «Иди, пришел твой больной!» И удивлялся моему терпению. Но я же сама была в подобном положении, сама не сразу поняла методику! Год сидела на маленькой паузе, простудилась, начала кашлять, а ночью у меня случился тяжелый приступ. Я вызвала скорую, стою у окна, жду и думаю: «А мои больные ничего не знают о моих приступах! Я, видимо, не до конца все понимаю… » И вдруг, четко ощущаю движение дыхательных мышц, расслабляю их — приступ уходит. Бутейко наблюдал все это, встал со стула и говорит: «Ну, наконец, поняла. Больше астмы не будет»! Я испытала действие метода на себе, и теперь точно знала, как объяснять людям задачу. И больные ко мне за этим идут.

По наследству передается слабость органа и глубокое дыхание. Я всегда обращаю на это внимание своих больных, безошибочно называю им весь «багаж» наследственных болячек. Этому меня научил Бутейко. Он вообще придавал огромное значение диагностике. Тщательное обследование, и лишь затем назначения, индивидуальный подход к больному — вот его кредо врача. Я всегда поражалась его отношению к больному, к постановке диагноза. Он делал это четко, подробно объясняя причину заболевания и возможное его развитие. Открывал больному картину прошлого, настоящего и будущего… Все сидели разинув рот, настолько это было захватывающе! Его всегда все слушали, иначе было нельзя, настолько он был убедителен, искренен! Было видно, что он это знает, глубоко знает. Это заражало...

Когда стали работать вместе, он проверял и моих больных, следил за динамикой, и никогда не находил у меня ни одной ошибки. Я даже хотела поступать в медицинский, но Константин Павлович отговорил: “Там тебя замучают зубрежкой, ты потеряешь свой дар видеть и чувствовать.” Когда пришло время определяться сыну, он посоветовал пройти сначала через училище, поработать медбратом, а уж потом поступать в институт. Андрей так и сделал. Закончил с отличием училище, поработал на скорой, получил самые хорошие отзывы от врачей. В армии тоже был медбратом, а демобилизовавшись, поступил в медицинский институт, где и учился под неусыпным контролем Константина Павловича. Вообще, Бутейко считал, что каждый человек должен пройти фельдшерскую школу, знать про себя и свой организм все!

От опухоли меня избавил Бутейко, его знания, опыт, понимание физиологических процессов. Я состояла на учете в онкологическом диспансере, и когда меня в очередной раз пригласили на обследование, врач чуть не упал со стула — опухоли не было! «А что я вам выписывал?» — только и мог вымолвить он. А выписывал он сильнейшие гормоны. И тогда я рассказала про Бутейко. Врач он был необычный, этот онколог. Подумал, подумал и сказал: «Так у Вас от этого и опухоль прошла…» Потом я пошла к рентгенологу, которая видела ранее мои снимки практически без легких. Увидев столь разительные перемены, эта врач нисколько не удивилась, как будто видела такое каждый день, и не бросилась расспрашивать меня, куда же ей отправлять страдающих больных…. Это поражает. К сожалению, врачи и сегодня очень редко направляют к нам больных. Это странно.

После скандального закрытия лаборатории, после варварского разгрома уникальной аппаратуры, после рокового 1968 года, Бутейко официально нигде не работал. Занимался частной практикой, в системе был согласен работать лишь на определенных, своих условиях. А было ему всего 46 лет! Красивый, интересный мужчина. Официально по его методике работала лишь его ученица Вильма Генина. Бутейко в Москве ходил по инстанциям, обивал пороги, искал справедливости, хотя прекрасно понимал, что на его имя наложен запрет. Один крупный государственный чиновник как-то поделился со мной секретом: “Фамилия Бутейко “взята в рамку”, а что это значит, всем журналам и газетам известно. Никто не должен печатать что-либо про этого человека”! Даже называть это имя нельзя, нет человека и все! В черные списки попал. Я перед всеми лекциями про это говорила.

Между тем, интерес к Бутейко был огромным. А он, при этом, оставался “безработным № 1”, как сам про себя шутил. Жил в Москве на Каретном и вел больных дома. Власти про него забыли, медицина делала вид, что нет такого доктора Бутейко… Потом был Новосибирск. Я постоянно к нему летала и наблюдала его нравственные страдания. Недаром он сравнивал свою врачебную судьбы с Зоммельвейсом, многое было слишком похоже… Уже в перестройку Свердловская киностудия снимала про Константина Павловича фильм с символичным названием “Друзья и враги Бутейко”. Действительно, мир для него раскололся на две полярные части — на тех, кто его обожал, и тех, кто ненавидел.

БутейкоЛ.Д. и Бутейко К.П.
в центре «Дыхание»,  г.Москва

Квартира в Новосибирске всегда была заполнена посетителями, больными и журналистами. Гостиница города была переполнена желающими встретиться с волшебным доктором — имя Бутейко становилось легендой. Люди рассказывали друг другу о собственном исцелении, находили Константина Павловича сами. Даже в Крыму, где мы каждый год отдыхали, нас атаковывали больные. И Бутейко никогда никому не отказывал. Куда приглашали, там и выступал: на предприятиях, в поликлиниках, в детских садах. И готовил, готовил методистов, предпочитая их “делать” из вылеченных им же самим больных. Так прошли 70-е.

В начале перестройки стена молчания рухнула, косяком пошли журналисты, со всей страны ехали съемочные группы. Вышло множество статей. В 1981 году прошла очередная апробация метода, а в 1983 году он получил второе авторское свидетельство на метод. В 1988 случилось то, о чем всю жизнь мечтал Константин Павлович — при активной поддержке районных властей, на 3-й Владимирской улице открылась Клиника Бутейко. Как он был счастлив! Приходил в эти стены, сидел часами, наслаждался. А получилось это так. Мне привезли 3-х месячную девочку, с пролежнями, с одышкой. Она оказалась родственницей директора завода “Прожектор”, который и предложил нам организовать кооператив на своей базе. Поэтому первая печать Клиники была заводской. Несколько позже, Ю.М. Лужков подписал разрешение на организацию кооператива “Дыхание”, а В.П. Шанцев дал помещение, и мы попали сюда. Поток людей был огромным. Константин Павлович воскрес, лицо стало счастливым — он был нужен людям! Но в структуре официальной медицины никто работу не предложил. Никто! Все кивали головой, пожимали руки, поздравляли, и все… Бутейко не сдавался.

Покушения на его жизнь случались периодически. Чаще всего, это были спровоцированные автомобильные аварии, но Бутейко обладал чудесным даром предвидения, и счастливо избежал тяжелых последствий. В 1998 году случилось то роковое событие, которое окончательно выбило из седла даже такого активного человека, как Константин Павлович. Есть подозрения, что организовал разбойное нападение на доктора один из его бывших учеников. Бутейко всегда открыто осуждал некоторых своих последователей, превративших служение людям в прибыльный бизнес. Это многим не понравилось.

Бутейко К.П. и Бутейко Л.Д.
с личным врачом принца Чарльза, Лондон, 1999г.

30 ноября 1998 года, когда доктор возвращался вечером в свою квартиру в Новосибирске, его кто-то догнал и ударил сзади. Бросил на снег умирать, а на дворе - 45 градусов мороза! Почти остывшее тело нашла соседская собака. Врачи не обещали ничего хорошего — гематома с кулак, постоянные головные боли, головокружения, но Бутейко активно работал еще 4 года! Мы съездили в Великобританию, к принцу Чарльзу, в Новую Зеландию на первую международную конференцию по методу Бутейко. Мозг работал не переставая. За час до смерти он вел оживленную беседу со своей методисткой, пришедшей навестить доктора. Вспоминали Новосибирск. До последней своей секунды Константин Павлович в полном сознании. 2 мая 2003 года его не стало…

Бутейко считал глубокое дыхание причиной всех человеческих бед, не только болезней, но и войн, социальных конфликтов, скандалов, насилия… Глубокое дыхание неестественно, дискомфортно для человека, отсюда повышенная агрессивность, злоба, зависть и ненависть. Сам доктор Бутейко выслушивал любого человека, никогда не отказывал больным в помощи — принимал бесплатно. И еще на дорогу давал, и поесть в поезд собирал! Настоящий врач. И такого же отношения к людям требовал от учеников своих. Мне всегда говорил так: «Никогда не ври, если чувствуешь неловкость, лучше промолчи, уйди, но не ври…» Такие как Бутейко — люди будущего, может, они когда-то и спасут мир. Всегда был против войн, вражды и разногласий, верил, что Бог един, мечтал об объединении всех религий.

Бутейко утверждал, что человеческий организм рассчитан на 200 лет. Это минимум! Наладив дыхание, устранив слабость органов, любой человек может стать активным долгожителем. Над этой проблемой он думал постоянно. Он считал, что “раздышиваться” человек стал от мясной пищи. Называл вегетарианство идеальным режимом питания. Сам несколько раз в год голодал по 10-15 дней, считая такую систему очищения организма очень полезной. Самая большая голодовка была у него — 50 дней без воды! В еде был неприхотлив, старался принимать простую пищу. Категорически исключал курение и алкоголь, распущенность.

Прежде чем завести семью, рекомендовал своим пациентам справиться о здоровье старшего поколения будущего супруга или супруги, если в роду были алкоголики иди шизофреники — рожать от таких нельзя! У Бутейко была своя система работы с беременными. Он считал, что для благополучного зачатия, женщина должна добиться паузы в дыхании 180 секунд! Только тогда можно родить абсолютно здорового ребенка. Новорожденный преодолевает генную зависимость, и никакое дурное наследство ему не угрожает. «Сама стань нормальной и роди нормального»! — говорил Бутейко. Все остальное он называл «брак производства». Я видела такие семьи в Новосибирске, с детьми, рожденными на методе. Это люди будущего…

Характером был крут, страшно принципиален, упрям и абсолютно одержим поставленной целью. Сам никогда ни у кого ничего не просил, не занимал, только отдавал людям свои знания, себя без остатка. Боевой, активный, но не агрессивный, Константин Павлович за свою жизнь никогда никого не обидел, ни словом, ни делом. Уважал личность, любил справедливость, считал расплату за дурные поступки неизбежной. Страстно верил, что будущее за положительными людьми, что от них зависит судьба человечества, а перевес отрицательных сил ведет к войне. Считал, что осваивают его методику лучшие из лучших, но со всеми работал одинаково внимательно и снисходительно. И в тоже время, он был очень суровым. Не любил слюнтяйства, телячьих нежностей, не знал, что такое «прощать». «Природа ничего никому не прощает!» — повторял он, — «совершил подлость — получи по заслугам».

Многие его считали жестоким. Говорил он все прямо в лицо, никогда не скрывал диагноз от больного, считал необходимым предоставить полную информацию. Говорил подчас неприятные для публики вещи, то, что люди предпочитают не замечать в себе. Не любил избалованных капризных детей. «Мальчик должен быть воином, с детства должен быть бесстрашным, честным, выдержанным. Женщина — матерью» — вот его позиция.
К.П.Бутейко н знал, что такое страх, что такое предательство, был очень принципиален и если шел, то никуда не сворачивал. Эта несгибаемость и сыграла свою роковую роль в его карьере ученого. В советское время, как известно не любили «выскочек», первооткрывателей, и, вообще … гениев, особенно тех, кто говорил правду. Его жизнь нельзя назвать легкой и счастливой. Счастлив он был своими победами, своими вылеченными больными. Жизнь его, а особенно карьера, были скорее трагическими, наверное как у любого масштабного ученого. В последние годы он часто повторял: “Что вы на меня смотрите, что вы мою жизнь обсуждаете? Вы труды мои почитайте, открытиями поинтересуйтесь… Я сделал все, что мог!”